Цитата:

---

Что объединяет различные типы женщин?
В: Что объединяет различные типы женщин?
О: Лучше держаться от них всех подальше.



Мои представления о русских женщинах сложились под влиянием русской литературы, которую я читал в английских переводах. Насколько я мог понять, в России всегда существовали два типа женщин. Во-первых, харизматичный тип «падшей женщины», вроде Настасьи Филипповны из «Идиота». Во-вторых, значительно более распространенный тип женщины-мученицы, пожертвовавшей всем ради мужа, материнства или какой-либо высшей цели.

Таким образом, приехав в Россию, я действовал на основе ложных агентурных донесений. В сходном положении оказались прибывшие в Ирак американские солдаты, ожидавшие, со слов вице-президента Чейни, что их «встретят как освободителей». О поражающих характеристиках различных видов взрывных устройств им пришлось узнавать на собственном горьком опыте. Мне же довелось испытать на себе действие другого рода динамита – того, что внимательный глаз легко распознает в составе слова «продинамить».

В сущности, Россия тут ни при чем – мое отношение к женщинам сформировалось задолго до того, как я приехал сюда. Я вырос среди очень сильных, жестоких, требовательных и красивых женщин. Моя мать и ее сестра – высокие атлетичные голубо­глазые блондинки, испорченные вниманием мужчин и бабушкиным воспитанием. В середине 70-х мои родители развелись, и мы с мамой переехали в крошечный кондоминиум, где то и дело сталкивались плечами в коридоре. Моя мать становилась все более подавленной и озлобленной, стены квартирки сотрясались от скандалов. Теперь, когда она стала одинокой и свободной, у нее завелись кавалеры. Через тонкую стену я слышал, как ее трахали в соседней комнате; это приводило меня в ужас.

На телеэкране американские матери всегда выглядели жизнерадостными, заботливыми, доброжелательными и ранимыми. Женщины, которых я видел вокруг себя, либо ядовито злословили мужчин, либо трахались с этими же самыми мужчинами. Контраст между телевидением и жизнью был слишком разительным для моего неокрепшего ума. Я метался между ненавистью к женщинам, страхом перед жизнью и невыносимой животной похотью.

Более или менее здравый взгляд на женщин появился у меня только после того, как мой друг Рамирес познакомил меня
со своим отцом. Мне было 16 лет, и первое, что сказал мне мистер Рамирес-старший, было: «Все бабы – бляди».
Я решил, что он шутит.
– Не смей хихикать, засранец. Запоминай, что я тебе говорю. Что это такое? – он соединил кончики указательного и большого пальцев.
– Овал?
– Это дырка! Любая женщина – это просто дырка, и это как раз то, что нам от них требуется. – Он вставил лезвие ножа между пальцами и подвигал им туда-сюда. – Они притворяются, что они, так сказать, люди или что-то вроде этого. А они дырки! С ногами, глазами, ртом и всякими причиндалами. Рот – главная проблема. В него нужно сразу засунуть конец, иначе этот рот начнет просить денег или ныть: «О-о-о, я люблю тебя!» – ага, знаем-знаем. Это дырка. Не вздумай погубить себя из-за дырки, Марк.
– Да, мистер Рамирес.
– Ты запомнил?
– Все бабы – бляди.
– Bueno, muy bueno.

Результаты усвоенного мной урока наи­лучшим образом обобщила несколько лет спустя моя подружка в Беркли. «Марк, я наконец-то тебя раскусила. Ты – мизогинист, скрывающийся под личиной мизантропа». Когда я разыскал в словаре значение этих слов, я был потрясен: впервые в жизни мне довелось увидеть в женщине не только дырку, но и разум. Увы, несколько недель спустя я заразил свою подружку вшами, которых подцепил от одной сучки на панк-концерте, и женщина с разумом покинула меня навсегда.

Главное, что я усвоил из всего этого опыта: имеет значение не то, что представляют собой женщины на самом деле, а тот светофильтр, через который вы на них смотрите. Русские писатели изображали женщин лишь постольку, поскольку женщины годились для иллюстрации их великих идей. Мистер Рамирес, со своей стороны, научил меня видеть женщин так, как это было полезно для меня – чтобы в результате я оказался хозяином положения.

Я давно уже перестал смотреть на русских женщин через призму русской литературы. Образ Настасьи Филипповны никогда мне особо не импонировал, и уж совсем не входит в мои планы обременять свою жизнь женщиной-мученицей. В сущности, я вообще перестал смотреть на женщин как на нечто имеющее смысл. Наверное, поэтому я до сих пор свободен, одинок и в своем одиночестве по-прежнему радостен и счастлив, как был счастлив в давние годы моей юности.

---